Внутренние монологи

Широково

6 мая 2008 года

Погода испортилась и (в виде компенсации) вчера подключили трансформатор в деревне, соответственно — в доме загорелась «лампочка Ильича». Дело в том, что на зиму, поскольку в деревне никто не живет в этот период, электрики снимают трансформатор и увозят «на ответственное хранение», дабы соотечественники, озабоченные добычей цветных металлов, не разобрали его на составные части и не сдали в пункты приема цветного лома. А в начале мая, как известно, сплошные праздники, поэтому всем не до электрификации одной, отдельно взятой деревни. Вот и сидели без света 10 дней.

Сижу в доме, холод собачий (в том смысле, что даже собаки носа на улицу не кажут), топлю печку и — вот оно — включила компьютер.

Последние дни читаю пьесы Гришковца… Такой текст нельзя «записать», его можно только «наговорить». А потом расшифровать. Но это — технология.

Мои внутренние монологи тоже очень трудно «записать», а диктофон я не догадалась взять с собой.

Впрочем, последний роман Гришковца «Асфальт» — настоящая проза, без скидок на театральность и разговорность.

Сколько я мечтала, что уеду в Широково, буду читать и писать в полном одиночестве…  Но в первые дни не было света, следовательно, компьютер не работал, да и дел по дому было столько, что ни о каком «писании» не могло быть и речи. И вот оно: погода испортилась, свет дали, одиночество в наличии — пиши…

Красота здесь какая-то нереальная, в смысле — так быть не может. Просто сидеть и смотреть на небо — уже занятие на целый день.

Дом этот, такой любимый, весь выскобленный своими руками, скоро станет никому не нужен. Да и сейчас он нужен только мне… А ведь он — живой: дышит, болеет, кряхтит в непогоду… Ему нужен хозяин (как старой собаке). Эта зеленая с каймой скатерть (еще прабабушкина, ковровая), эта лампа масляная на столе, сундуки, прялки, ткацкий станок… Что со всем этим станет?..

Сходила на кухню, налила себе чашку чая — все-таки диковато выглядит ноутбук в этом интерьере: тесаные бревна лиственницы, печка, деревенские низкие окошки с занавесками в цветочек…А за окном — столетняя ветла, в три обхвата, втрое выше дома — целый мир. Такое дерево-остров. Восемнадцать лет назад, когда я купила этот дом, она уже была огромная.

Может быть, все эти 18 лет я шла именно к этому: одиночество, дом, собаки, спящие у моих ног, огонь, потрескивающий в печке, горячий чай в чашке на столе. И — компьютер. И если честно — больше никто не нужен. Или мне так сейчас кажется, что больше никто не нужен.

Сегодня утром вспомнилась Белка и — слезы ручьем. Как и сейчас. О ней писать не могу, боль такая, что горло перехватывает.

Люська тычется носом, толкает лапой, лижет руки… Улеглась, наконец. Дождик за окном сеет, не переставая…

Собаки в моей жизни значат больше, чем люди. Люди, даже самые близкие (особенно — самые близкие), этого не понимают. Но собаки — единственные, кто без меня не проживет. Они просто не выживут. Все остальные (люди) погорюют и буду жить дальше. Это — нормально. А собаки зависят от меня полностью.

Я столько раз хотела написать письмо дочери, длинное письмо о том, как… Даже и неважно — о чем. Просто — письмо. Чтобы прочла. Так и не написала.

Много лет мечтала, как брошу работу и уеду в Широково «на все лето» (зимой здесь делать нечего)… Вот, свершилось. Помимо моей воли или — благодаря моему многолетнему желанию?.. Я — без работы, живу в Широково, дом красивый и в полном порядке (насколько вообще дом может быть «в порядке»). «Что еще надо человеку, чтобы достойно встретить старость?»

На самом деле, человеку не так уж много надо… Электричество не  относится к категории самого необходимого. 10 дней я жила без света и особых неудобств не испытывала. Надо, конечно, сделать скидку на длинные «белые» ночи и на обилие разных «домашних» дел, которыми я занималась, но распорядок дня был прост.

В 7 утра — подъем и все — на улицу, кто — в зеленый домик за амбаром, кто — просто на лужок перед этим домиком… Затем — длительный «утренний» кофе с сигаретой, часов так до девяти. Потом — кормление четырех собак (звучит  как «купание красного коня»), и с 11 утра до трех дня — ПОДВИГ. Это уже в зависимости от обстоятельств и насущной необходимости.

В три — кормление одной собаки (Веника) и — либо чтение, либо продолжение ПОДВИГА. В пять вечера надо начинать топить печку и здесь уже — просто период созерцания результатов своих трудов в шезлонге на вечернем солнышке со стаканчиком красного вина и сигаретой…

В девять вечера — второе кормление собак. А дальше — умылся и в койку. К десяти вечера все уже на своих местах и готовы ко сну. Это называется — с птицами вставать и ложиться. Очень, между прочим, здоровый образ жизни. Только вот курить я здесь стала намного больше — практически пачку в день.

На улице — 7 градусов и ветер с дождем. Вот-вот распустится черемуха. Та, что возле амбара, стоит вся в предвкушении и пахнет уже сейчас одуряюще. (А вчера еще было плюс 22).

Проснулся Венька, сонный прошкандыбал на кухню и долго и смачно пил воду, потом долго и задумчиво смотрел в окно (а с морды при этом текло на подоконник и пол), вздохнул всем телом и так же сонно, приволакивая лапы (лень поднимать), поплелся в комнату к своему «месту». По дороге завернул к моему столу и обслюнявил коврик для «мыши». Это — так, между делом. Теперь вздыхает на своем матрасе, вытянувшись во всю свою немаленькую длину вдоль стены.

Кстати, только что подумала, что для полного счастья надо, все-таки, наладить бесперебойную телефонную связь с миром. А то мокнуть под дождем в одной, совершенно определенной точке участка с телефоном в руке — удовольствие ниже среднего, да и комары портят радость общения. Тем более, что необходимое оборудование (стоимостью, между прочим, 800 долларов) просто пылится на чердаке уже третий год подряд.

Ну вот, моросящий дождь за окном плавно и незаметно перешел в снег… Хорошо, что я успела прополоть клумбы с лилейниками и нарциссами…

Звонил коллега с РС (Мумин Шакиров) — интересовался, как у меня дела с погашением кредита, по которому он — один из поручителей. Тоже хочет взять кредит под строительство. Кредиты, кредиты… Проценты, сроки… Всем банально не хватает денег. Что с этим делать?.. Я каждый месяц отдаю банкам почти 2 тысячи долларов. Вот бы найти чемоданчик с миллионом долларов…Или в чем там обычно их теряют… Сразу отдала бы долги. А дальше — как в анекдоте: «Ну, а остальные? — А остальные — подождут».

Снег пошел сильнее. Просто метель, можно сказать.

Венька, на следующий день после приезда, получил воротом от колодца по левому плечу… Взвизгнул и отбежал. Встал около крыльца и смотрит обижено на колодец: за что?!. Потом несколько дней и близко к колодцу не подходил. Я иду за водой, а он остановится около крыльца и смотрит с подозрением на этот дерущийся объект. Только вчера решился снова подойти к нему. Очень осторожно обнюхал и отошел от греха подальше.

Вообще, его (Веню) в дом не загонишь. Зову, а он стоит, набычившись, и смотрит, словно не понимает — о чем это я?..  Если подхожу — отходит в сторону. Только за лакомство и идет. Как в тюрьму — понуро и обреченно.

С Колькой (моим вторым мужем и Алькиным отцом) мы (еще задолго до свадьбы) как-то лежали поперек двуспальной кровати и вели разговор (не помню уже — о чем). Каким-то образом речь зашла о Боге — в смысле вечного начала и хрестоматийного «Побойся Бога!». И тут Колька заявил: «Да нету никакого Бога! Нету, понимаешь?!” Я стала приводить какие-то свои соображения, пытаясь свести в шутку то, что шуткой на самом деле не было. А он, куражась, плюнул в потолок: «Да тьфу на твоего Бога!.. Ну, что он мне за это сделает?!.»

Я никогда не была набожной. Но я всегда твердо знала, что Бог — есть. И это — не вопрос веры, это — вопрос знания. Поэтому мое потрясение от несколько театрального выпада любимого еще тогда мужчины было весьма велико. До сих пор (а прошло уже более 25 лет) чувствую холодок в груди и оторопь. Словно невидимая пропасть отделила меня от этого человека. Невидимая и непреодолимая. Этого нельзя было просто забыть или сделать вид, что ничего не произошло. Это — было. Это было первое предупреждение: мы с этим мужчиной — разные. В смысле — с разных планет, или разного воспитания, или разной культуры, или еще что-то, столь же принципиально несовместимое. А все остальное, что было потом — просто иллюстрировало это главное предупреждение.

Помню, как я предала Графа, когда в мою жизнь вошел Колька. Граф не принял его, хотя хорошо знал по экспедициям. И когда Колька подошел к кровати, на которой я лежала, пес встал и зарычал. Колька бил его долго и с остервенением, а я лежала, отвернувшись к стене, и молчала. Думала: они должны выяснить отношения и установить иерархию. Помню глаза своего пса — как он смотрел на меня, забившись в угол под градом ударов здоровенного мужика. В общем — дура и сволочь, и нет мне прощения.

Эти записи — попытка самоанализа или способ материализовать собственную жизнь? Если поэзия — попытка материализовать (а, стало быть, сохранить) ощущение, то проза — попытка материализовать идею… Попытка перевести жизнь из эфемерного состояния в текст, который уже (ведь рукописи не горят) нетленен.

Огонь, потрескивающий в печке… На улице — плюс 2 градуса, май месяц называется… Печку топлю весь день, а все равно — не жарко. Такой уютный огонь в печке… Но это только кажется, что его удалось приручить.

Холод на улице, действительно, собачий… Собаки так рвались на улицу, а вылетели на крыльцо, припорошенное снежной крупой, и замерли… Видимо, от неожиданности. Но Керька все-таки решила поиграть в «догонялки» с Веником. А чтобы он ее не догнал, она придумала себе «домик» — подбегает к колодцу и останавливается около ворота. Веня сразу тормозит (метрах в пяти от нее) и стоит, ждет, когда она из «домика» выйдет. И снова — вокруг дома, с топотом и рыками. Дезька и Люська за всем этим наблюдают с крыльца, всем своим видом демонстрируя полную готовность вернуться в дом, на теплую лежанку возле печки. Кстати, Дезька перекочевала спать на Венькин матрас. Он не против. Так и спят вдвоем, можно сказать — в обнимку.

7 мая 2008 года

В 7 утра за бортом было плюс 2 градуса. Может быть, у природы и нет плохой погоды, но наше светило — безусловный источник тепла, а, следовательно, и жизни. Я поняла, точнее — прочувствовала, почему в деревнях в избах носили валенки как домашнюю обувь. Ноги стынут на полу ужасно. Словно на льду стоишь.

Пришли миттели с улицы. А эта парочка (Венька и Люська) носятся по полям и лугам, не чувствуя холода. Они, наконец, подружились, и Люська обучает Веню азам охоты на мышей. Мальчик оказался старательным учеником. Так и ходят везде парой, она — чуть впереди, а Венька — следом.

9 мая 2008 года

Все-таки утопила ведро в колодце. Раз в несколько лет такое со мной случается. Мужики покосили траву — запахло летом.

Закончила читать роман Гришковца «Асфальт». Вернулась к Франсуазе Саган  «В память о лучшем» — поняла, что не люблю читать про войну, и вообще — про смерть.

Терпеливо переношу то, что Рома называет «навязанная социальность». Соседи – это почти святое.

Посадила перед террасой еще один куст калины, яблоню и куст сирени.

10 мая 2008 года

Люську укусила гадюка. За морду. Около трех дня я вышла из дома по каким-то делам, смотрю — лежит Люська перед крыльцом какая-то сонная. Присмотрелась — морда опухшая. Сначала надеялась, что это пчела или оса, но, внимательно осмотрев морду, увидела два характерных следа от укуса рядом с носом с левой стороны… До боли знакомых. В прямом смысле слова. Накатила паника — что делать?.. Из всего, что знала, отчетливо вспомнила про молоко, которым надо отпаивать. Хорошо,  я взяла на этот раз в деревню компьютер, а там у меня масса полезных советов про собак (что делать в экстренных ситуациях). Нашла, изучила, выписала на бумажку названия необходимых препаратов, перекурила, чтобы успокоиться, заперла собак в доме и пошла в деревню за машиной — до Волочка 30 км. Обернулась за 2 часа, дорога — словно только что отбомбилась вражеская эскадрилья, едешь на второй передаче и крутишь руль, как на тренажере «гонки на выживание». Все купила, несмотря на праздничный день. Ну, и вкатила бедной Люське все, как написано «для средних и крупных собак». Только потом удалось дозвониться ветврачу — она меня обругала. Доза для Люськи вышла «лошадиная», но, надеюсь, все-таки обойдется. Дала ей выпить литр козьего молока (больше не было), завтра еще дам. Сейчас она дремлет, подействовало обезболивающее, да и отек я остановила с помощью лекарств. Вкатила я ей в общей сложности 8 уколов, причем 4 — по 20 мл подкожно в холку.

Дура этакая, везде сует свой острый, любопытный нос… Слава Богу, что Венька в момент ее трагической встречи со змеей был дома: Эдуард Васильевич косил наш лужок перед домом и я заперла этого ирландского дуралея, чтобы не сунулся под косилку. Тоже — дурында любопытная…

Нервы мне в этом году собаки потрепали уже изрядно: то Венька с Люськой  вздумали поискать приключений на свои попы в ближайшей деревне, а потом так увлеклись, что вообще решили посмотреть — куда это ведет дорога?..  (А она ведет на шоссе, что в четырех километрах). Потом какой-то приблудный кобель возник ниоткуда на наших землях, и они бросились с ним знакомиться, а он, естественно, при виде Веньки дернул изо всех сил куда глаза глядят. Венька бросился за ним (чтобы все-таки догнать и поздороваться). Все моментально скрылись за горизонтом, а я покрылась холодным потом. Потом все-таки прибежал на мой свист… На радостях был прощен и обласкан.

Теперь мой «утренний кофе» проходит не в состоянии умиротворенной расслабленности, а в режиме нервного патрулирования территории вокруг дома, чтобы не терять «ребенка» из виду. А «ребенок» в это время суток имеет обыкновение носиться с палкой в зубах, поэтому мне (чтобы соответствовать) приходиться рысить за ним с чашкой в руках, зажав в зубах сигарету. Приятным такое кофепитие не назовешь.

А еще нас очень раздражают сверхзвуковые истребители СУ и военные вертолеты. Когда первый раз истребители вылетели на учения (где-то поблизости, видимо, расположена военная база), Венька чуть из шкуры не вылез, стараясь достать этот очень низко летящий, странный и ревущий объект — уж так гавкал, так прыгал, что в конце-концов загнал истребитель за линию горизонта… А на другой день из-за леса выплыли друг за другом сразу три вертолета, они тоже летели  недопустимо низко с точки зрения юного волкодава. Как он их гнал!.. Вид был: если поймаю — порву на тряпки! Слава Богу, вертолеты решили не садиться на наших землях, цугом ушли на север и скрылись за лесом. Но Венька еще долго негодовал. И подозрительно осматривал небо — не надвигаются ли еще откуда-нибудь агрессоры? Так и бегал, задрав голову и «бухая» в небо для устрашения противника.

11 мая 2008 года

Сегодня занималась обустройством дома. Нужно было провести электрическую розетку к компьютеру, заменить две  розетки на кухне и разбитый вандалами выключатель в сенях, и установить, наконец, антенну для мобильного телефона. Все сделали (вместе с Эдуардом Васильевиче). Теперь стало удобно — провода от компьютера не валяются на кровати (я терпеть не могу такого «художественного» беспорядка).

Люське стало заметно лучше, хотя сегодня три раза за день колола ей по 7 уколов, часть которых — очень болезненная. Утром она поела своего корма, потом попила козьего молока, а вечером от молока уже отказалась… Пойду делать ей очередную серию уколов.

Жалко ее ужасно, она так доверчиво тычется опухшей мордочкой, так виляет хвостом… Вид непривычный — у нее была остроносая и лукавая морда, а теперь она больше всего напоминает бультерьера с похмелья.

12 мая 2008 года

Весь день прошел в беготне за Веней, который взял моду чуть что — сразу свинчивать в деревню… Стоит выпустить из дома — сразу же к забору, затем к тому месту, где забор упал, и по прямой — ходу в деревню… Злюсь ужасно, уже три раза бегала за ним. В первый раз вела за шкирку домой и ругала, заперла в доме. Только выпустила — тут же к забору. И — «снова-здорово». Пошла за ним уже с ошейником и поводком, надавала по попе, на поводке привела домой, отругала, заперла… Только выпустила — шасть к забору и ходу… Догнала у дороги возле колодца. Остановился, ждал, не ругала, повела домой длинной дорогой через поля. Закрыла в доме. Обиделся. Вот, сидит и ноет … А я сижу и злюсь. Держать собаку в доме? Привязывать? Наказывать? Пусть бегает? Ни минуты покоя с ним. Цветы не могу спокойно полить, все время бегаю за ним.

Я понимаю, что ему скучно, а в деревне — две собаки, коза, куры… Короче — тусовка. Но, во-первых, через деревню хоть и очень редко, но ездят машины (лесничие, охотники), во-вторых, Вале и Эдику юный волкодав рядом с их козой — ни к чему: коза нервничает, куры мечутся, кому это надо?.. И, наконец, где дисциплина?!. Сказали — «ко мне», значит — «ко мне», а у Веньки только ветер свистит в ушах…

Сегодня я четыре раза сгоняла в деревню и пришла обратно с Венькой за шкирку. Итого — 8 км. Для фигуры это, конечно, полезно, но у меня и так вроде проблем нет. А для нервов (моих) это очень даже вредно, потому как никакой уверенности, что он в деревне у Эдика, а не чешет по дороге в сторону шоссе, нет. Каждый раз, увидев его около Валиного дома, вздыхаю с облегчением и желание «убить на месте» как-то проходит… А стоило бы!

Сейчас он обиженно сопит в две дырочки на своем «месте» — убегался, теперь дрыхнет, а я до сих пор не могу успокоиться. Даже достала с чердака старые поводки Графа, завтра привяжу его на фиг к сосне, чтобы не рыпался. Хотя это, конечно, непедагогично. Но сил моих и нервов на этого обормота не хватает.

У Люськи отек спадает, она уже дает дотронуться до морды, даже сходила с нами в поля на прогулку, но — задыхается. Сразу, как вернулись, запросилась домой — отлеживаться.

С этим волкодавским ребенком я превратилась в воспитательницу детского сада — уже и игры для него придумываю, и игрушки каждый день меняю, а ему — все до одного места: встал в стойку, уши поставил, потянул носом ветер и — галопом  к провалу в заборе и дальше, через заболоченный луг, на дорогу и в деревню… Ничего не слышит, не оборачивается — понесся… Бросаю все, что делала, иду, одеваю кроссовки и, тихо поминая нехорошим словом его родителей, бегу через этот проклятый, много лет некошеный и кишащий змеями луг к дороге, оглашая окрестности воплями «Веня, Веня!..» А Веня — уже в хлеву у Вали, наносит психологическую травму козе. Или гоняет кур по деревне…

13 мая 2008 года

А утром выпал снег… Проснулись, а все кругом — белым-бело. Просто — рождественский пейзаж. Вчера черемуха и сливы были белые от цветов, а сегодня стоят, согнувшиеся под снегом. Жаль. Но тоже — красиво. Снег идет крупными хлопьями и не думает прекращаться.  Собаки одурели от этого и носились все утро как ненормальные, но довольно быстро сообразили, что «не май месяц», и потопали в избу к печке. Сейчас поели и спят, свернувшись калачиками.

А вчера было больше 20 градусов тепла, окна в доме — все нараспашку, воздух был напоен черемуховым ароматом и запахом свежескошенной травы.

Венька вздыхает, вытянувшись во всю длину на матрасе. Что-то ему сниться?..

К нам прибился тот черный пес, с которым Венька безуспешно пытался познакомиться несколько дней назад. Потом он прибежал в деревню к Вале и Эдику, они его покормили, чем было, и вслед за ними он пришел опять к нам. Уже не боялся, познакомился с собаками, поиграл, я его покормила, а потом мы пошли в дом — спать. А он остался на улице. Как он скулил всю ночь и заглядывал в окна… Просто всю душу вынул… Ласковый, черный, уши торчком, хвост обрублен, на шее — обгрызенная веревка… Так просился, чтобы его пустили… Юлой вертелся возле ног. Но я стиснула зубы и не пустила его в дом. Потому что, «кто в дом вошел, тот в доме и останется». А меня обратно в Москву с пятью собаками не примут. Теперь гадаю, что с ним? Утром его на крыльце уже не было. Снег…

Сходили с собаками погулять. Венька вспугнул в лощине то ли стадо кабанов, то ли нескольких лосей — они ломанули  сквозь ольшаник с жутким треском, а Веня возмущенно бухал им вслед и подпрыгивал на месте, чтобы казаться большим и страшным волкодавом. Миттели гавкали из арьергарда. На всякий случай. Люська уже оправилась от укуса гадюки, но приключений на свою голову больше не ищет, потому стояла позади меня на дороге и совершенно не собиралась ввязываться в выяснение отношений с парнокопытными. Потом все дружно носились по полям, зарывались в снег и делали вид, что их «невидно». Сейчас опять все спят на своих лежанках и сквозь сон слушают, как трещат дрова в печке.

Приходил Эдуард Васильевич. Надо было поменять электропроводку, которая «греется», на медную. Несколько часов ушло меж пальцев, но сделали большое и важное дело.  Потом еще раз ходила гулять с собаками в поля, обнаружили совсем свежие следы жизнедеятельности кабанов — они кормились возле дороги, все перерыли в поисках вкусных корешков. Завтра обещают дождь и плюс 7.

Песня из радиоприемника напомнила давнее лето, плавно перешедшее в осень. Группа «Несчастный случай». «Он называл ее по имени… Какая, в сущности, смешная вышла жизнь…»

Когда в тишину вечера, нарушаемую только соловьиными трелями, врывается рев сверхзвукового истребителя, идущего на высоте «бреющего полета» над крышей твоего дома, поневоле чувствуешь себя одним из героев фантастического романа «Ветер времени». В его конце герои вылезают из пещеры в скале, в которой они проспали последние 10 тысяч лет, чтобы дождаться наступления эры полетов в космос, и тоже слышат в небе над вековыми соснами рев сверхзвукового двигателя. В моем случае это — лишнее напоминание о том, что от цивилизации не спрячешься, она неистребима и достанет где угодно, даже — «в конце географии».

14 мая 2008 года

Жизнь внесла коррективы в мой распорядок дня. Теперь Венька встает в 6 утра, сразу же идет одарить меня «утренним поцелуем», потом, не встретив понимания, скорбно усаживает свою попу на диван рядом с окном и начинает вздыхать, глядя в окно и горюя о своей беспросветной жизни. Минут 15 после этого я еще пытаюсь делать вид, что сплю, но муки совести не позволяют насладиться утренней дремой. Встаю, одеваюсь, быстро выпиваю свою чашку кофе, и мы всей компанией отправляемся на прогулку в поля. Погодка стоит, можно сказать, морозная, снег скрипит по ногами, солнышко только поднялось на горизонтом… Красота… Если бы так не хотелось спать.

Этим утром нахлынули запахи тридцатилетней давности — словно идешь вот так же под косыми лучами утреннего солнца на маршрут по снежному насту, солнышко начинает пригревать… Только вокруг вместо горных вершин — среднерусский пейзаж с обглоданными лосями сосенками и ивняком.

Собаки самозабвенно носятся по полям, делая вид, что охотятся. Сегодня миттели в порядке подготовки к «настоящей охоте» вывалились в свежем то ли лосином, то ли кабаньем помете  — я не стала уточнять, а просто пообещала убить сразу, как только вернемся домой, чем испортила им все настроение.

К началу второго часа блуждания по полям и перелескам я просыпаюсь, мир уже не кажется таким враждебным, и только пробегающие мимо и благоухающие дерьмом собаки, напоминают, что еще не все неприятности позади — дома предстоит греть воду и мыть этих серых поганок, что, учитывая температуру за бортом, никому не сулит  приятных ощущений. Но просто смотреть на свободно несущихся по полям собак (особенно — ирландского волкодава) — ни с чем несравнимое удовольствие…

…Холодный северный ветер

Уносит на юг

Белые лепестки с веток сливы…

 

Или же

 

…Северный ветер

Гуляет в моем саду…

Он гонит на юг

Лепестки с веток сливы.

Снова осень настала.

 

К вопросу о навязанной социальности.

Почему ко мне в дом люди входят без спроса, словно к себе?.. Я же, приходя в деревню, не иду в избу, а зову хозяев на крыльцо. А ко мне — всегда без стука. В крайнем случае, уже переступив порог, вежливо  поинтересуются: можно? (А я, например, в это время стою по пояс голая и мою голову…) — Нельзя! И еще приходится при этом делать «приятное» лицо и приглашать к столу на чашечку чая… Ведь мне от чистого сердца принесли блинчиков. А оно мне надо? Стала запираться на все засовы. Что тоже глупо и утомительно.

За окном — сильный северный ветер гонит облака и лепестки черемухи на юг. Лежу на диване и читаю Павича «Ловцы снов», в печке потрескивают дрова, но теплее от этого пока не становится. Собаки иногда гавкают во сне и перебирают лапами в погоне за кем-то невидимым…

15 мая 2008 года

В 6 утра на небе — ни облачка, но трава хрустит под ногами — иней. А к 10 утра уже все небо затянуло холодными серыми облаками. Сидим дома, топим печку…

Утром долго гуляли в полях вдоль старой Кузнечихинской дороги — собаки рыскали в поисках приключений, но, слава Богу, ничего не нашли. Набрала цветов — бубенчики (или Купавна) уже горят желтыми огоньками среди травы, несмотря на заморозки.

Читаю Павича, но — уже без прежнего восторга «Хазарского словаря». Может быть просто «переела».

Не вынесла холода — ноги стынут на полу ужасно. В результате полезла-таки на чердак, в кладовку, и достала вязанные шерстяные носки. А ведь всего несколько дней назад думала, что пора переходить на летнюю форму одежды, так было жарко.

За окном — метель. Снежная крупа сеет с неба, словно осенний дождь… Все скрылось в белой пелене.

Борьке Штерну, астрофизику из Черноголовки, приписывается авторство частушек:

Два японца раз спросили:

Что так много пьют в России?

Им ответил хриплый бас:

Очень холодно у нас!

Я бы сейчас не отказалась от стопочки водочки, потому как, действительно, ОЧЕНЬ холодно. Но — нету.

25 лет назад астрофизик Игорь Новиков привез из-за рубежа кассету с записью «Suppernature” и мы всей компанией слушали ее вечерами, стараясь проникнуть в предполагаемую метафизику этой музыки. (Сейчас эта музыка в усеченном варианте звучит по радио).

А прошлой весной мы встретились с Игорем, которому уже стукнуло 70, в моем любимом кафе «Креп де Пари» на Академической. Он оставил директорское кресло в своем институте в Копенгагене, где работал последние лет 15, и вернулся в Москву в ИКИ. Сидели, пили домашнее красное вино и вспоминали общих знакомых. Думаю, это была наша последняя встреча. Он сильно постарел (да и я не стала моложе), но 25 лет назад у нас был бурный роман, который длился пару лет. Во всяком случае — пару летних сезонов, которые мы обычно проводили на озерах в Литве.

А спутник мой пересекает двор

Весь преисполнен мыслей об обеде,

О том, что завтрак мной опять не съеден,

И что табачный дым для легких вреден…

И весь он для меня — сплошной укор.

Это ему на пятидесятилетие я посвятила стихотворение «Встала младая с перстами пурпурными Эос…» И все это было — четверть века назад… С ума сойти.

Ужасно грустно было смотреть, как он уходил из кафе — седой, ссохшийся старик… — Ученый с мировым именем, совершивший ряд научных открытий, связанных с зарождением и смертью «черных дыр» во Вселенной.

В книгу «Явка с повинной» должны войти

— Уроки английского

— Цикл стихотворений 2000-2001 года

— Письма (Павич)

И что-то еще, посмотрим.

В 2 часа дня выглянуло солнце, и мы с собаками решили прогуляться.  Но далеко мы, слава Богу, уйти не успели  — налетел заряд пурги и мы, как французы под Москвой, позорно бежали, я — так просто натянула куртку на голову.

На три вещи можно смотреть бесконечно долго: на горящий огонь, на текущую воду и на чужую работу. Я бы добавила к этому еще и спящих собак. Когда за окном бушует непогода, можно бесконечно долго смотреть, как они спят у печки, уткнувшись носами в хвосты.

Наконец время перестало иметь значение. Уже нет суеты, связанной с приездом и обустройством, и еще не считаешь с грустью дни, оставшиеся до отъезда… Именно в этом состоянии и можно «писать». Когда внутренне не торопишься. И неважно, напишешь ты это сегодня или завтра, главное — записать… (Для справки — с момента приезда прошло 20 дней). Наконец-то я внутренне успокоилась, отстоялась, как вода в колодце, куда слишком долго все кидали, что попало. (С ужасом подумала, что уже через месяц надо будет возвращаться в Москву…)

Перечитала свои записи —  местами напоминают «Дневник юного натуралиста». В этом мае смена времен года происходит стремительно и совсем не по графику. К выходным обещают радикальное потепление до плюс 20 градусов (сейчас — плюс пять).

Я весь вечер сижу за компьютером, периодически хожу на кухню налить себе чаю или подбросить дров в печку. И всякий раз собаки вскакивают и очень заинтересовано бегут за мной, а потом разочаровано возвращаются на места… Когда любое передвижение по дому сопровождается такой коллективной активностью, это, в конце-концов, начинает раздражать. Особенно нервно себя вели Керька и Люлька — просто шагу  не давали ступить. Я не выдержала и отчитала их за такое поведение. А они смотрят мне в глаза и не понимают — за что? Наконец, догадалась посмотреть на часы — оказывается, уже начало десятого… Время ужина давно миновало! Бедные собаки! И так намекали, и этак — а я все не понимала…

16 мая 2008 года

Сегодня утром пошли гулять по старой лесовозной дороге. Пока шли через поля — радовались жизни, а как зашли в молодой березняк, то дорога превратилась в переплетение траншей и окопов времен второй мировой войны — это кабаны кормились сегодня ночью, следы совсем свежие. И стало мне как-то не уютно. Что делать, если сейчас из-за поворота дороги выйдет секач со стадом маток и подсвинков? Я не представляю, как вести себя в такой ситуации. А такое вполне возможно — Толик Бонч-Бруевич не раз уже встречал в этом году кабанов и лосей рядом с нашим домом, а мы — так просто вперлись на их исконную кормовую базу… Но — мужественно шли, все дальше и дальше, и дошли, наконец, до того, что осталось от Круглого бора. А остались от него одни пни и брошенные лесорубами огромные бревна, которые те не смогли вывезти. Нет больше Круглого бора.

За день написала почти 15 страниц  из «Рассказов моей бабушки». Чувство полной опустошенности и усталость, словно целый день пилила дрова. Воспоминания — тяжелый труд. Особенно — такие воспоминания. По-другому увидела Павича, чья проза перенасыщена воспоминаниями-образами, как раствор — солью. То, что выпадает кристаллами, остается на бумаге в виде текста. Очень соленая проза, много не почитаешь.

17 мая 2008 года

Утром сходили на вырубки около кузнечихинского леса, где на прошлой неделе школьники «сажали деревья». Зрелище удручающее: кругом — брошенные бревна и огромные пни, все завалено ветками и посреди всего этого — канавы, в которых понатыканы маленькие сосенки, по 10 см высотой, прошлогодние сеянцы. Но в целом 2-х часовая прогулка всем доставила удовольствие. Зима, наконец, закончилась, солнышко пригревает (когда не скрыто облаками), так что, можно сказать, что жизнь налаживается.

На прогретых местах уже распустились фиалки и дикие анютины глазки. Во всю цветут медуница и купавна. А по ночам вокруг дома поют соловьи — впечатление, что они сидят в каждом кусте и на каждом дереве.

18 мая 1008 года

Утром сеял мелкий дождик, и я решила, что большая прогулка по полям отменяется — не тут-то было! Собаки выразили крайнее недоумение и самым решительным образом потребовали не нарушать распорядка дня:  в расписании указано — прогулка, значит — одевайся и в поля! Я сдалась и понуро поплелась в плаще изучать местную флору. «Фауна» при этом радостно носилась по мелколесью, оглашая окрестности лаем, типа: «Вставай, планета, солнце уже высоко!» (Это в семь-то утра!)

Но на обратном пути Венька повторил вчерашний финт ушами — вместо того, чтобы повернуть к дому, он деловито потрусил, постепенно набирая скорость, по дороге в деревне. Мои призывы вернуться игнорировал. Пошли за ним в деревню. Обнаружен он был, как всегда, в хлеву у козы. Похоже, он воспринимает ее как большую белую собаку — ну, слегка рогатая, подумаешь, у всех есть свои недостатки… Зато — красивая и подходящего размера (он чуть больше ее). А вот почему она играть с ним не хочет — этого он понять не может. Но, невзирая на всю эту лирику, беглец был пойман, наказан и за холку приведен домой. Все полтора километра он понуро плелся рядом со мной, периодически оглядываясь назад: «А счастье было так близко…» Теперь поел и спит, скорбно вздыхая и перебирая лапами — наверное, ему снится дорога в деревню…

19 мая 2008 года

В деревне Гадюкино по-прежнему идут дожди…  Хорошо еще, что сегодня дали свет, которого не было сутки. Со светом все-таки лучше, чем без него…

Сегодня натопила баню и получила свой большой кусок удовольствия.  Пока топилась баня, я сидела на лавке в предбаннике, курила и просто смотрела сквозь дождь на зацветающий сад и на уже цветущую, всю розовую, яблоню-дичок на краю луга. И слушала, как над озером пронзительно кричат серые журавли. Старшие собаки периодически прибегали проверить, что я там делаю, и убегали обратно на веранду, где я им постелила большой матрас — и меня видно, и сверху не капает.

А Веньке дождик нипочем (по-моему, он еще не очень понимает, что от дождя шкура становится мокрой), поэтому он валялся в траве возле бани и грыз сухую ветку яблони. Потом стащил старый березовый веник, взял его за ручку и некоторое время бегал с ним, как с флагом, по всему участку, а потом притащил обратно к бане и за три минуты превратил его просто в кучку мелко поломанных веток, после чего совершенно потерял к нему всякий интерес.

20 мая 2008 года

Утром опять пошли гулять по старой кузнечихинской дороге, хотя дождик уже начал накрапывать. Услышав Керькин лай, прибежал Малыш из деревни и радостно отправился вместе с нами. Дошли до вырубок и тут я увидела рядом с просекой цветущее деревце, пошла посмотреть и на всякий случай гляжу под ноги, что не наступить на что-нибудь совсем уж неподходящее. Вижу — лежит здоровенная «какашка» неизвестного мне происхождения, присмотрелась, а это —  огромный сморчок. Огляделась, а вокруг их — как грязи. Вылезли после вчерашнего теплого дождя. Набрала полный подол плаща и скомандовала собакам «домой». Идем, я — с грибами, собаки — налегке носятся по окружающему березняку, временами старшие собаки (кроме Вени) пропадают надолго, потом прибегают на свист. И пропадают как-то целенаправлено, точно бросаются за кем-то в погоню. Наконец, я увидела, что было причиной их исчезновений — зайцы. Но этого конкретного зайца увидела не только я, но и Венька. И тут же бросился за ним. Зову — в ответ только удаляющийся треск в чаще. Потом все-таки пришел на мой свист, один. Заяц, судя по всему, удрал.

21 мая 2008 года

Водила утром Валю в Круглый бор за сморчками. Набрали каждая по половине короба, назад оба короба несла я, так как Вале тяжело — возраст. Вспомнила молодость, а именно — заброски в базовые лагеря, когда тащишь на себе все «свое» плюс общественный груз, килограмм так под 25 выходило. Так же равномерно и тупо переставляешь ноги в гору, главное — не сбиваться с ритма и не останавливаться. Сейчас, конечно, я несла не 25-ти килограммовый рюкзак, но тоже — немало: набрали мы по 6-7 кг грибов, так что вышло около 15 кг. Но удовольствие от трехчасовой прогулки получили все. Собаки измотались полностью, сейчас спят как убитые…

2 июня 2008 года

Ну вот и все. Завтра приезжает Рома и 9-го он меня заберет в Москву. Вернее, я его отвезу.

Как-то прервались мои «монологи» на полуслове. Сначала сгорел трансформатор в деревне и несколько дней не было света, потом как-то резко наступили «трудовые будни». Пришло время косить. Потом заготавливали дрова с Эдуардом Васильевичем. Потом несколько дней я как заведенная пилила деревья в «парковой зоне» — все страшно заросло и часть деревьев засохла. Так что — пили и таскай, тупо и планомерно. Потом снова косила лужайки вокруг дома. Так незаметно дни и пролетели. Кроме того, каждый день несколько часов у меня уходит на общение — то, что Рома называет «навязанной социальностью». Только соберусь с мыслями — собаки с воплями уносятся в поля: услышали, как едет Эдуард Васильевич на своем УАЗике. Все, конец «монологам».

Утро — самое сокровенное мое время. Первая чашка кофе и первая сигарета на веранде с видом на сад. Независимо от погоды. Потом (столь же независимо от погоды) — утренняя прогулка в полях. Это — святое. Сегодня за утро собаки подняли в общей сложности 7 тетеревов. Восторгу не было границ. Тетерев — птица тяжелая, взлетает с трудом, летит низко — гонись, не хочу. Ежики тоже приятное дополнение к прогулке, можно долго прыгать вокруг и гавкать, призывая меня разделить радость находки.

Не знаю, зачем я поеду в Москву?.. Что я там буду делать?.. Как снова запереть собак в четырех стенах?.. Больше всего на свете я не люблю переезды. Может быть потому, что отношусь к ним супер ответственно (а как иначе, если я должна все предусмотреть, от бензина до продуктов). Но мысль, что надо снова упаковывать весь дом, а потом гнать до Москвы 5 часов, обгоняя груженые фуры и уворачиваясь от сидящих в кустах вдоль дороги гаишников, заранее портит мне настроение. Но в Плесково тоже — некошеная лужайка и масса работы. Да и в Москве поднакопилось дел, и все — неотложные. Вот так.

3 июня 2008

Дождь льет, не переставая, вторые сутки. Собаки недовольны, так как длительные прогулки в полях я отменила. Лежат и тяжело вздыхают о своей горькой судьбе.

Читаю Пригова «Только моя Япония». Уже вчиталась и получаю удовольствие. До него прочла залпом «Погоню за шляпой» Льва Рубинштейна. Если до этого он, Рубинштейн, мне «нравился», то теперь я его «полюбила».

В обычной жизни здесь дождь — повод ничего не делать. Но сегодня, когда до отъезда осталось всего неделя, это повод для расстройства. «Перед смертью не надышешься». Например, могла бы пойти гулять в Круглый бор, или вымыть полы (но кто, при наличии четырех собак, моет полы в дождь?), или просто могла бы сидеть в шезлонге и читать на солнышке… Да мало ли чего я могла бы делать, если бы не дождь. А так получается — сплошная скука. Но какая замечательная скука!.. По мне, если бы не неотвратимость отъезда в Москву, так пусть бы он лил хоть неделю!