Давно уже это было. Прямо скажем — в 80-х годах прошлого века. Был у меня тогда пес (ВЕО), звали его Граф (полное имя — Евграф, тот помет надо было назвать на букву Е). Был он прекрасно выдрессирован, объездил со мной пол Союза. По нескольку месяцев в году мы с ним жили в суровых горных условиях.
И вот возвращаемся мы как-то в конце августа с Памира. Прилетаем, естественно, в Домодедово, в 1 час ночи. Куда податься в этой ситуации бедному путешественнику — только на электричку…
Если кто помнит ночные электрички тех лет — не даст соврать. В ночных поездах было темно и пусто. В нашем вагоне было человек пять-шесть мужиков, равномерно рассредоточенных по лавочкам и мирно спящих… Ну, и я — девушка хрупкая, с огромным рюкзаком, нечеловеческой усталостью после трех суток дороги и — кобелем. И мы тоже хотели бы поспать. До Москвы. Уснули. И вдруг сквозь сон я слышу громкий и нескончаемый мат, а проснуться никак не могу — сказывается многодневная усталость. Наконец, открываю глаза и вижу — трое пьяных мужиков подвалили из тамбура и собачатся между собой на весь вагон… Слушать все это совершенно невозможно, особенно — после нескольких месяцев, проведенных в экологически чистых районах высокогорья. И спать хочется отчаянно. В конце-концов я встаю и громко, но вежливо прошу их либо заткнуться, либо переместиться в другой вагон. Кобель в это время тихо лежит под лавкой. В ответ — один из троих мужиков наматывает на руку сетку с еще полными бутылками, хватает пустую за горлышко, бьет о спинку лавки и направляется ко мне, попутно объясняя — что и как он сейчас со мной (опускаю эпитеты) сделает…
Реакция Графа было молниеносной. Хорошо, я в последний момент успела поймать его за ошейник и остановить прыжок. Мужиков сразу как ветром сдуло в тамбур, но оттуда еще долго неслись пьяные крики: «Чтобы меня, советского человека, в моей советской электричке собаками травить?!. Да я…» Надо признать, что собутыльники у этого придурка были не такие пьяные, как он, и уволокли своего приятеля от греха подальше.
… Но что характерно — ни один из «спящих» в вагоне мужчин даже головы не поднял, не говоря уже о том, чтобы «заступиться за барышню».